Владимир Аристов
ПРОБЛЕМЫ ОБОЛОЧКИ
комментарии к «таре и упаковке»
Для того ль заготовлена тара
Обаянья в пространстве пустом,
Чтобы белые звезды обратно
Чуть-чуть красные мчались в свой дом!
О. Мандельштам
«Открытое»-«замкнутое» – этот перемежающийся символ тревожит наши глаза в начале тысячелетия. Что может быть тяжелей открывающегося неизвестного океана времени для сознания, выходящего из столетия, которое свистящим сатурновым диском идей срезало созвездие головы? Потеря высших устремлений и ценностей обернулась тотальной жаждой суицида в XX веке. Невозможность вместить пустыню бесконечности – так видится время, если все отдано только человеческому сознанию – ведет к отсроченному самоубийству – страх бессмертия сильней страха смерти. В бесприютности бесконечного предстоящего времени потерянному уму мнятся лишь чудовищное повторение, неизбывная скука и уныние. Но этот ум может принадлежать облаченному в броненосные панцири слетевшихся виртуальных рептилий человекооформленному существу. Оно с оружием в руках, непрерывно борется с нечистыми людьми и вещами, считая, что мир засоряется, что в него вторгаются враги, которых надо уничтожать, при этом он думает, что подстерегает и поражает другого, но на самом деле – себя. Постоянные факты ненависти и насилия внушают нам, что всем не хватит места в мире. С этим невозможно смириться. В открывающемся времени - новая неизвестность, и надо попытаться найти хотя бы слабую надежду на новую оболочку, которая не противоречила бы искуплению, вместила бы все пребывающие времена и в открытом мире давала бы очертания стен дома будущего.
Поэтому предлагаемая к обсуждению тема «оболочки» не является абстракцией, предполагающей лишь цепь интеллектуальных, академических упражнений. Отчаяние и чаяния нынешних людей, разрывы, зримые в рубеже тысячелетий, требуют ответить на вопрос о связи времен, вещей и людей, когда недостаточно «очевидных» или подразумеваемых ответов, которые даются нынешней культурой и обществом. Именно поиск связей, нитей коммуникаций, попытка создать единую ткань времени, чтобы неизбежный разрыв в числах (лет, десятилетий, веков и тысячелетий) не вел к таким же катастрофическим пробелам в сознании и умах.
Именно образ взыскуемого нового «открытого замыкания» может преодолеть угнетающую бесконечность. И распространенный взгляд на события и предметы, когда происходит разделение на «ценное» и на изымаемое из мира, ненужное, «тару» (этимологически это слово восходит к «вычету», «отбрасываемому»). Цель и состоит в том, чтобы понять, что в мире должно пребывать все, и сама униженная и отбрасываемая «тара» намекает на это и говорит о возможном поиске форм для совместного существования единиц бытия. Это подразумевает поиск объединяющей поверхности, оболочки, которая удержит, даст возможность совместиться, «упаковаться» в мнимо ограниченном нашем пространстве.
Нет уничтожающего разделения, есть тонкая граница, поверхность между сущностями, которая способна обнять их изнутри всех. «Монада не имеет окон» – эта формула монадологии Лейбница сейчас требует изменения, и создание модели монады с открытыми окнами – одна из важных метафизических задач (такой образ и будет в самом общем виде наброском для структуры с новым способом «замкнутости-разомкнутости»). И бесконечно-тонкая, «незримая» сейчас и непроницаемая оболочка должна найти сложную структуру, чтобы она открывалось внутрь и вовне и обрела собственное многомерное пространство, так что можно было соединить прежде несоединимое, страдающее в своей разделенности и забвении.
Само название журнала «Комментарии» оказывается значимым, потому, что «комментарии» здесь могут пониматься как оболочки будущего (отчасти они являются и строительными лесами в цветных сетях) для только прозреваемых образов. Они появляются раньше слов и являются семантическими моделями, элементами логоса, языка, который не разделен изначально на элементы.
В нашей работе нам показалось, что изложение наиболее удачным будет в форме отдельных пунктов, а не в виде связной статьи. Иначе эта работа угрожала бы, разрастаясь, достигнуть величины книги, а необходимо отчетливо и сжато обозначить проблемы, которые лишь примерно соотнесены друг с другом. Отвлеченность темы указывает на предельную обобщенность вопросов, а ее мнимая нейтральность позволяет высказать самые разные, независимые и, может быть, даже противоречивые мнения. Внутри одной статьи поиск таких соответствий мог бы обозначить формальные узлы пересечений проблем, их интуитивно определяемых связей и граней.
1. Проблемы соединения времен
Можно рассматривать это как гипотетический проект, где все времена были бы способны проницать друг друга, не переполняясь. Здесь перед нами - проблематика возможного преодоления «безнадежной бесконечности», поскольку времена непрерывно прибывают, но в обычном представлении нет вместилища для их совместного существования, поэтому уничтожение части из них видится чуть ли не как экологическая задача. Не хотят понять, что убыль уже совершенного – это то, что постоянно подтачивает ствол человеческого бытия. Но как создать ту многократную и прозрачную оболочку, что вместила бы эти времена? Само существование должно становиться оболочкой и присутствием внутри нее. Внутреннее – семантическая оболочка внешнего, и может быть, она прочней чем взгляд наш, который видит лишь киноварный шов-узор, этот красный диапазон мира – пересеченную сетку и штриховку тенистую крови.
Проблемы взаимопроникновения времен означают ощущение (и реализацию) живого космоса времени. В этом поиске огромной плотности различных времен очевидно присутствует проблематика соотношения виртуального и реального («виртуреального»). Нынешние технологии, прежде всего компьютерные и виртуальные, предлагают свои странные, но обнадеживающие варианты решения. Число как мера точности и предельной определенности означает не только постоянный соблазн для туманностей человеческого мозга. Не только угрозу прирожденной человеческой неопределенности и спасительной безответственности. Не только вызов людской слабости, которая часто предлагает верные пути выхода из кризиса. Число здесь указывает и на способ соединения, пересечения в «световом фокусе», в месте скрещения лучей, в одной точке пространства и времени, ибо числа как элементы идеальной природы могут совмещаться в едином месте без потери своей различимости.
Но здесь есть искус, зависть человека к своему творению, желание подражать ему: проблема искусственного интеллекта – это проблема зависти. Человек завидует способностям машины и ищет пути, которые он называет, например, «искусственное сознание», чтобы, убыстрив свои мыслительные способности, упроститься, перейти в «искусственное», слиться с ним, отказавшись от собственно человеческого. Это укороченный фаустианский цикл, суррогат договора с механикой – и основные силы должны уходить не на предотвращение наступления новой техники, но чтобы удерживать границы собственно человеческого (и расширять при этом ее пределы) в человеке. Это тоже проблема границы, проблема оболочки. Но она же означает и поиск «интерфейса» – способа соединения виртуального мира и мира гуманитарных человеческих ценностей в определении возможностей концентрации, точности и открытости в мире.
Образ компактной упаковки уже отчасти реализуется в компьютерах, сетях интернета и биотехнологических предметах. Ноосфера становится реальной оболочкой и сетью в культурном слое сложных коммуникаций. Тютчевские стихи «как океан объемлет шар земной, земная жизнь кругом объята снами» призывают думать не только о смыслах нерасшифровываемых элементов подсознания, которые буквально проносятся и летают в воздухе, но и о том, чтобы создать множество индивидуальных «ноосфер», с которыми можно было бы выходить в виртуальную стратосферу, и которые могли бы привести его в континенты сознаний других людей
Историческая структура и поверхность меняется с изменением понятия исторического факта. Того, что создавало ощущение и смысл истории. Новый смысл понятия "конец истории" соответствует общей концепции постмодерна с его ощущением и технологиями финала мирового процесса. В противоположность Фукуяме и др. историческое надо понимать не как ряд глобальных изменений, жестов правителей, волеизъявлений масс и т.д. – только в этом смысле хотелось бы пожелать, чтобы история закончилась - но как проявление всего происходившего в отдельных человеческих жизнях. Возвращенное и удержанное всеобщей памятью – это и могло бы стать прообразом исторического в ином, - на первый взгляд сниженном, - но в чем-то и более возвышенном, истинном смысле. Общие для всех исторические события тогда бы являлись некими суммарными выражениями отдельных восприятий. Сделать это необычайно трудно. Но в таком подходе, во всяком случае, видна отдельная жизнь. Она не подавлена неким тоталитарным стремлением представлять историю лишь как события в масштабах стран или решениями и деяниями "больших людей", для которых "средний человек" уподоблен песчинке в песочных часах.
Память – это оболочки прошедших времен, хранители прошлого, но и прозрачные стекла, через которые времена не только "видят" друг друга, но и взаимодействуют друг с другом, не опасаясь разрушиться - это условия их сохранения и развития, где структура прошлого требует уточнения и усложнения, чтобы историю понять, ее надо пересоздать (конечно, переписывание истории в политических целях дискредитирует и заслоняет смысл этого).
Здесь предстоит ландшафт будущего, который человек мог видеть как оболочку, он не опасался бы своего отсутствия там или своего присутствия в бессмысленной бесконечности – эта смыкающая поверхность могла бы смирить его с настоящим.
2. Проблемы поверхности связи между людьми
Нам предлагают бесконечно-размножимые варианты оболочек, чешуи, составленной из копий, телеизображений, букв или денежных знаков, но человеческое – уникально, и чтобы найти оболочку единственную во всей цельности, недробимую, надо обнаружить и вырастить формулу отождествления, когда человек способен соединиться с другими, не только с помощью временной и подозрительной поверхности, составленной из откопированных, заменимых и откровенно-временных деталей, но из всего «элемента-мира», который неисчезающ, как не может раствориться в универсуме высокое слово, которое ищет постоянно воплощения.
Структура мира - это его еще только прозреваемая поверхность, которая облекает сама себя, свертывается и строит внутреннее вовне, а внешнее – внутрь, это и структура соотнесения человеческих сущностей, где каждый незаменим, но создает другого и зависит от него внутренне, то есть выход во всеобщее пространство людей происходит через каждого, и это единственный вход по смыслу, это единственная дверь "для меня" - дверей множество, но каждый может войти лишь через себя во всех, сквозь свою дверь в другие и обратно, но наполняясь уже иным, незнакомым прежде смыслом, который не смыла пыльца коричневатая пыли на руках, подставленных свету в наших временных комнатах-оболочках, которые мы бесконечными повторениями в памяти пытаемся утвердить во всеобщем сознании, чтобы они явились не промежутком мытарей между материей и духом, но чтобы этот промежуток – ныне объявленный зоной исчезающего расстояния, зоной теряющегося в глазах существования, обрел свой полноценный световой размер и стал свободой постоянного обогащения и наполнения той и другой области. Световая подпись этого тонкого слоя перестанет быть гонимой – она явится.
Это и поверхности, создаваемые нашим зрением в соучастии в бытии другого человека. Это сплетение лучей зрения, когда видим другого человека. И видим себя сквозь его обратный, возвращенный взгляд, направленный к нам. Потом мы можем увидеть его так, как видит его луч зрения, пришедший от него к нам (увидевший нас), когда мы увидели его и попытались увидеть себя сквозь его зрение и т.д. Это ослабление, но постепенное уточнение зрения, которое образует поверхность - оболочку зрения, соединенную с другим или со многими другими людьми. Но это не только «изображение в разных зеркалах, если сто зеркал расположить вокруг» по словам Сковороды, - в новом отражении каждое «зеркало» столь же онтологически глубоко, как и отраженный им человек.
3. Проблема виртуальной оболочки для реального предмета
Путь идет не только от воображаемого к реальному, но и обратно. Можно говорить о сохранении материального в сосуде виртуальности. Например, катастрофические события (выстрелы, взрывы, пожары), помещенные,
перенесенные в виртуальную оболочку, в область воображаемого, могут стать безопасными во внешней жизни. Хотя совершенно ясно, что этот мысленно обратимый путь («виртуальное» - «реальное») очень труден для осуществления. Сейчас он представляется фантастическим, но необходимо готовиться к тем проблемам (прежде всего духовного свойства, а не только технологического), когда он станет возможным для осуществления.
Проблематика копии и индивидуальности означает поиск путей выхода во всеобщее. Уже упоминавшаяся в предыдущем пункте, сейчас эта проблема подводит к области новых мыслительных и реальных технологий. Вся культура была "выковыванием копии" (как средством понимания и обмена знаниями и вещами). Один из очевидных примеров: деньги как всеобщие эквиваленции. В сложившейся культуре научные понятия являются общими для всех. Это предполагает и означает сбережение человеческого рода и возможность обмениваться людскими понятиями, словами, которые имеют всеобщий смысл. Такими действиями создаются оболочки, составленные из подвижных общих для всех, хотя и постоянно трансформируемых, элементов. При этом сохраняется родовое в ущерб отдельному. Отдельное чувствует свою защищенность такими родовыми понятиями, однако несомненный урон наносится онтологии личности, как только эти оболочки сжимаются. И государство, например, посягает на свободу отдельного человека. Сама философия копии, которой посвящены многочисленные современные исследования, изменяется сейчас. Развитие информационных технологий стимулирует появление совершенно неизвестных проблем, связанных в частности с возможностями индивидуальности и угрозой личности.
Сами числа как проявление "умной" природы имеют черты униформы. Надо найти новые метафизические элементы, единицы, не теряя связи с "привычными числами", чтобы выразить пока недоступную индивидуальность. Но важно не разорвать существующие оболочки, и при этом найти новую топологию. Не отказ от денег, но поиск новых способов множественных эквивалентностей. Симптоматично, что Шпенглер начинал критику западного мира с анализа смыслов чисел. Но такой анализ сам по себе уже недостаточен и недостаточно точен сейчас.
С этими вопросами связаны и способы компактного хранения и сохранения культуры. Культивирование моды намекает на более широкое понимание этого феномена. Мода была некоторым отпечатком, сохранявшим неповторимую особенность ушедших эпох. Однако она предлагала единообразные формы для всех, что особенно очевидно на примере моды одежды. Но смысл копирующей визуальной матрицы меняется, можно ожидать, что помимо униформы одежды появится «уникум-форма», которая предполагала бы для каждого человека уникальные оболочки, одежды.
4. Структура и границы между единицами бытия
Определение характера границы между сущностями в современном мире приводят к компромиссу и экспансии, которая не имеет агрессивного характера, но становится углубленной в своем проникновении в онтологическое ядро другой сущности. Надо найти условия «неразрушения» - формулы отождествления. Современные физические и математические образы и аналогии с ними могут задать прообразы и модели таких процессов. Фракталы (здесь – это сложные поверхности, множества нецелой размерности), как один из образов точных наук, помогают признать новую свободу проявления детерминизма без фатальности. Модели ответственности свободного человека, не отрицающего мифопостроения, но растворяющие структуры "рока" при соприкосновении с ним. Здесь проявлены новые взаимоотношения между хаосом и порядком. Отчасти устаревший уже термин "конкуренция" может лишь приблизительно передать взаимодействие различных центров, представляющих отдельные сущности. Постепенно проступающие очертание берегов, отделенных и общих человеческих подвижных поверхностей со сложными изрезанными границами.
Здесь новое понимание границы и поверхности сознания, которое, выходя за свои пределы, стремится - в движении – сохранить себя. Новая «онтология отдельного» означает не отъединение от других сущностей, не изоляцию и замкнутость, но предельную концентрацию, чтобы выйти во всеобщую множественность, не разрушая своей единичности. При этом именно на границе происходит создание новых моделей бытия, идеального и материального. Наиболее прочного и нерушимого и при этом предельно обратимого и открытого к превращениям.
Такое объединение индивидуальностей есть способ динамического сохранения и развития этой создаваемой структуры, которая могла бы быть самоподдерживающейся и поддерживающей других, где процессы разрушения не приводили бы к необратимому разрушению единиц сущностей.
5. Проект объединения символов и значений ("новая энциклопедия")
Сказав об отдельных элементах, мы неизбежно приходим к вопросу об их совместном пребывании. Необходимо понять - по каким принципам может строиться собрание, компендиум определений, терминов, вообще элементов мира. В таком проекте отдельная единицы описания, статьи располагались бы не в алфавитном или ином внеиерархичном порядке (в порядке предписания, заданного "властителем этого словаря"). Они соединялись бы и тем самым образовывали меняющийся порядок системой ассоциаций – (схема гиперссылок в интернете слабое подобие этого, похожесть может ввести в заблуждение), - гипотетическое взаимодействие отдельных сущностей или статей, где все ранжиры, перечисления, алфавитные ряды не отменяются, но являются лишь некими организующими пунктирами. Истинная иерархия учитывает внешние воздействия, но должна, прежде всего, сама строить себя изнутри.
Создание и определение новых оболочек, «накопление их» - это не встраивание в мозаичный, фасеточный глаз культуры, как понимает свою задачу постмодернизм. Но создание живой поверхности, в перестроении которой учитываются взгляд и "взгляды" каждого человека. Эта пульсирующая сетчатка, которая не убивает в отдельном человеке его притязание на открытую, разворачивающуюся в неопределенную и неопределимую бесконечность, жизнь.
6. Проблемы объемлющих языков
Усложнение образа оболочки может означать прозрачность поверхности оболочки индивидуума, способной объединять и хранить другие сущности, которые могут быть стянуты в одном месте бытия. Внутреннее и внешнее переходят друг в друга. Виртуальная структура не всегда совпадает с топологической структурой и требует создания нового языка для своего описания. Язык здесь становится реальной действенной оболочкой, которая буквально ощущает своей границей разрастающуюся структуру виртуальных представлений и видений - она удерживает то, что можно назвать "внутренним зрением мысли" - ментальную устремленность без отчетливого визуального образа.
Промежутки между вещами - это потенциальные внесловесные оболочки. С другой стороны, промежутки между словами можно понимать как оболочки вещей. Новые взаимоотношения между словесным и внесловесным выражением и изображением несут возможности внесловесного мышления (не отрицая и словесного выражения). Проблемы оболочки - это проблемы границы изображения и выражения и стремление превысить существующий способ путем выхода в более широкое и многообразное изображение, но при постоянном поддержании связи с существующим. Поверхность - в широком смысле - объемлет существующий способ. Осуществляя связь "поверх барьеров", она позволяет не только разделять, но и создавать связи в новом пространстве коммуникаций, - пространстве, которое казалось ранее несуществующим.
7. «Форма и содержание» – «форма и содержимое»
Проблемы формы и содержания в искусстве (и не только в искусстве), вообще метод бинарных оппозиций, категорий может быть сейчас не просто дополнен новыми моделями, но осознан как метод мышления через более широкое пространство, которое способно удержать эти оппозиции, являющиеся в нем только точками. В этом видится образ монады с более широкими функциями, чем ранее, монады, так приоткрывающей свои створки и окна.
Проблема «формы и содержания» в согласии с темой «тары и упаковки» приобретает особенно странный и несколько ироничный характер. Здесь напрашивается к обсуждению вопрос «формы и содержимого» как его понимают в упаковочном деле. Когда обертка отбрасывается как шелуха. Хотя до покупки товара, до обмена его на эквиваленции – важен именно этот момент – оболочка и являлась самой важной частью товара. Она предстательствовала «от имени содержания» перед внешним миром. Но после совершения акта продажи часто она становится не нужной. «Единство формы и содержимого» расторгается, и упаковку рассматривают как предмет, подлежащий уничтожению. Смысл оболочки снижен до уровня зеркальной фольги обертки, картонной коробки, остающейся после извлечения вожделенной сути. Из матрешки извлекают матрешку, но оказывается, что она не является целью, она нужна только как оболочка для следующей матрешки, и так до бесконечности. Но надо увидеть и запечатлеть – буквально запечатать в не вещное, а вечное облачение сам предмет, даже если он выступает как очевидная оболочка для последующего.
В искусстве «форма и содержание» должны быть в идеале неотделимы, но известные модели типа «вина и бокала» или «губки и воды» (содержание как вода выжимается из губки – формы) все же намекают на их отделимость. Известная в филологии и философии (герменевтике) проблема внутренней формы пытается найти образ внутренней оболочки для слова и символа. Переходя постоянно с внешнего уровня по отношению к слову на внутренний, она способна дать образ некоторой сложной облекающей поверхности.
8. Формы раскрытия мысли, неразделимые понятия и новая «сумма»
Оболочки развития мысли – ее незримые очертания – то, что оформляет и не позволяет смыслам разлетаться в беспредельное пространство – значат больше, чем понятие сверхзадачи, которая всегда очерчена и кажется явно отстоящей от сознания. Здесь оболочка есть разрастающийся в пространстве, разлетающийся во все стороны в пространстве фронт самой мысли.
Самое важное – это поиск поверхности, связующей людей, облекающей их вечерней и летней полупрозрачной памятью, чтобы память не становилась тяжестью, это проблема сжаться, не сжимая, то, что доступно слову, которому обучают и которое обучают с детства – вместилищу множества смыслов, присущих предмету и которые так легко обозначаются кратким словом, допустим, «вода», и можно отвлечься от этого множества бесконечным повторением и называнием этого слова, так что будет видна звуковая поверхность этого слова, мы будем слышать ее, почти «дословно видеть», но как она смогла объять то множество знаков – нам пока недоступно.
Есть много понятий, которые кажутся нерасшифровываемыми, например, время, инстинкт, мышление. Но стоит в них – в попытке их глубинного осознания – войти всем усилием жизни, то можно увидеть, что они раздвигаются на множественность, их объясняющую. Однако эта множественность не должна быть раздроблена на отдельные не связанные между собой части, а своей суммой элементов как новой поверхностью будет способна обнять и удержать эти ускользающие понятия. Поверхность здесь – объединение и сумма равнодействующих, которая, тем не менее, указывает на их существование и взывает увидеть каждого.