Наталья Абалакова и Анатолий Жигалов

ЧЕТЫРЕ КОЛОННЫ БДИТЕЛЬНОСТИ

---

 

Этот текстовой перформанс является частью видеоинсталляции Н. Абалаковой и А. Жигалова (ТОТАРТ) в Московском «Манеже» на выставке «Динамические пары» в апреле-мае 2000 г.
Инсталляция: На стене смещенная по оси свастика. Горизонталь свастики состоит из фрагментов интерьера разоренной деревенской избы, вертикаль — 11 глаголов II спряжения: Гнать, держать, терпеть, обидеть, слышать, видеть, ненавидеть, зависеть, вертеть, дышать, смотреть. На правой стене — полная фотография этого интерьера. На столе монитор, компьютер, монитор. На одном мониторе женщина (Н. А.), на другом мужчина (А. Ж.), чередуясь читают текст «Слоя первого» «обмененными» голосами: Н. А. голосом А. Ж. и наоборот. В компьютере зритель может прочесть и вторгаться в нижеприведенный текст, который все выставочное время был в процессе саморазвития.

Авторы

Слой первый

Здесь читатель может заглянуть в “ Словарь русского языка” в четырех томах (главный редактор второго издания А. П. Евгеньева, Москва, издательство “Русский язык” 1981 г.) и извлечь оттуда все примеры из русской и советской литературы, а также выражения и идиомы на эти 11 глаголов, тем самым, позволив нам немного сократить объем публикацию. Эти примеры без малейшего исключения и легли в основу саморазвитию текста, раскрывающего себя слой за слоем. Без знания этих предложений–примеров все дальнейшее теряет смысл.

Слой второй

Этот слой представляет собой предыдущий (т.е. набор примеров на 11 глаголов) в очищенном виде — без словарных пояснений и указаний на авторов.

Слой третий

(Здесь разрозненные фрагменты Большого русского текста путем перестановок возвращаются к своей изначальной целостности. Из разрозненных элементов мозаики составляется “новая старая” картина).

Березовая роща горела, и ветер гнал прямо на нас темные, шаткие столбы дыма. Чист и прозрачен воздух, непривычному человеку здесь трудно дышать и смотреть за собой. Если у вас легкие здоровы, — вы просто дышите ими, даже не замечая этого. В дремучих лесах кустари гонят деготь, древесный спирт. Явилось солнце, веселое, яркое. Голубые куски неба смотрели из разорванных туч.
Солнце садилось и освещало реку так ярко, что больно было смотреть. Слышался стук топора.
— Сядь–ко к рулю, скорее будет, — сказал мне старший ямщик, заметив, что я проснулся. — Держи вон туда, на остров да смотри в оба глаза.
Кажется кончилась река. Вот–вот лодка в берег уткнется. А смотришь — опять берега широко расступаются.
В половодье смотришь во все глаза: вся поверхность реки покрывается плотами, которые гонят отсюда в Москву. Я подвел доску к берегу и встал на нее, — одного меня, смотря где, она держала хорошо. Я спешил добраться до города и гнал более двухсот пятидесяти верст в сутки.
Песец плывет, смотрит сентябрем, а хвостик, чтобы не замочить, держит вверх пистолетом. Рыбаки держали с запада на восток. Послышался крик. Лодка шла хорошо, быстро, ровно. Мартынов изо всех сил гнал лодку, чтобы выиграть расстояние, пока зверь под водою. Близость границы держала всех в неусыпной бдительности.
Все покосилось... Сарай, как старик, сгорбился, дом еле дышит... надо бы чинить, да где уж! Окна семейных покоев, тенистых и прохладных, смотрели в сад. Балкон держат четыре колонны. Северный ветер дышал стужей в темные окна домов.
Он уже плохо видел, нетвердо ступал, неясно слышал — смотрел в могилу. Когда сын примет, бывало, отца хорошо, то старик себя не слышит от радости.
—Звать буду — кричи громче, я плохо слышу!..
По кругу ходила унылая лошадь и вертела большой барабан. Вокруг барабанов медленно обвивался канат. Мне казалось, судя по направлению лая, что собака гонит влево от меня... Но не успел я сделать и двадцати шагов, как огромный серый заяц выскочил из–за пня. Я держу четырех лошадей: одну для себя, трех для приятелей, чтоб не скучно было одному таскаться по полям. В книгах я часто слышал чувство писателя, его гнев, радость. Слышит душа многое, а смотрит в лес, и пересказать или написать ничего не умею. Бумага все стерпит. Всякий тяжущийся должен стараться увеличить свою силу. Так смотрел Чернышевский и держал глаза опущенными. Всегда неприятно видеть, что человек, которого мы считаем хуже и ниже себя, любит или ненавидит то же, что и ты. Наш организм имеет свои бесспорные права и предъявляет их и не терпит их нарушения.
Через плотину девочка лет семи гнала гусей. Ее грудь дышала ровно, поднималась и опускалась. Доктора смотрели ее, слушали ее грудь, выходили в другую комнату, молча пожимали плечами.
У Кати была тетка, злая старуха, которая ее часто била; Катя ее ненавидела. Ведь уж двенадцать лет ей было, коли не больше, в невесты смотрит. Тяжело было ей слышать суровые слова отказа.
— Сами себе дали свободу, а женщин хотите в терему держать. Вы хотите лишить меня всего, чем живут и дышат женщины нашего круга. Я до сих пор не могу равнодушно слушать о семейном тиранстве, от которого сама терпела в молодости.
За ней, по слухам, кругленький капитал приданое в деньгах оставлен стариком отцом, да и братец не обидит, если дело на то пойдет. Герой наш, по обыкновению, сейчас вступил с нею в разговор и расспросил, сама ли она держит трактир или есть хозяин.
— Скажите! такой просвещенный гость, и терпит, от кого же? От каких–нибудь негодных клопов.
Захар отворил дверь подносом, который держал в обеих руках. Чего только не перенес этот человек!.. Природа не обидела его здоровьем и силой. Умишком–то его очень бог обидел. Его легко было обидеть неосторожным словом. Был он и в тюрьме, ходил раз десять этапом на родину, в Костромскую губернию, видал и холод и голод. Своим дряхлым и туповатым патроном он вертел, как хотел.
Думала Софья Филипповна, не забилась ли в голову дочери какая–нибудь любовь; но смотрела — нет. Зинаиду забавляло возбуждать в них то надежды, то опасения, вертеть ими по своей прихоти. Она слышала в себе движение новой жизни.
— Через десять минут чтоб все было! Слышите, что я говорю! Что вертишь хвостом? Смотри в лицо! Я разврату не потворщица и терпеть его в своем доме не хочу. А как только выйдет ведренный день — всех людей поголовно на барщину гнать. Сено в стогах держит тепло всю зиму. Иначе я вас пускать не велю.
Тихон в одной новой александринской рубахе, которую еще не видела на нем мать, сел на лавку.
— Я вам проценты еще за месяц внесу; потерпите.
— А в том моя добрая воля, батюшка, терпеть или вещь вашу теперь же продать.
— Я свободный человек, — подумал Быков. — У меня больше нет хозяина. Я ни от кого не завишу.
Григорий держал бакалейную лавочку, но это только для вида, на самом же деле торговал водкой, скотом, кожами. Водку гнали дома, немного, для гостей и для дворни.
Родивон держал чай, вино и на квартиру пускал.
— Ты разве и батраков держишь?
— А то как же? Двух нанимаю.
Мать их, Мария Матвеевна Козеровская, держала лучшую в Туле частную школу и пансион. Со станции порожняком гнали телеги.
По улице мимо палисадника бежали люди, перегоняя друг друга.
— Держи, ребята, к гаражу!
Егорушка шагнул к Дымову и проговорил, задыхаясь: — Ты хуже всех! Я тебя терпеть не могу! Плохо ли жить ему было? Чего бы волком смотреть на родителей?
— Тебе известно, что она живет, дышит только тобою, что всякая твоя радость и горе — радость и горе для нее.
Меня держит за руку бабушка — круглая, большеголовая, с огромными глазами,
Она быстро завоевала первенство и, не выпуская, держала переходящее Красное знамя.
— Сколько прожито, сколько видано! — тихонько бормотал дед. Пока ему очищали сквозную пулевую рану в плече, он морщился, но терпел. С мертвенно–бледного лица смотрели на него неподвижные, блестящие сосредоточенной ненавистью глаза.
— Смотри, как расхрабрился! Смотреть не на что, — говорил Чуб, оставшись один на улице. — “На ель ворона взгромоздясь, позавтракать совсем уж было собралась, да призадумалась, а сыр во рту держала”. — Видано ли это? — Гнать взашей!
— Ай, ай! Кто меня держит? Пустите!
Ямщики, державшие лошадей, расскочились в стороны, тройка подхватила с места, и мы понеслись по ледяной дороге.
— Вы сами какое-то письмо вчера вечером читали, — говорил Захар, — а после я не видал. — Руки он держал за спиной, смотрел по сторонам и вид имел беззаботный.
— Самовары у нас хозяйские, большею частию мало их, ну так мы, смотря какой, очередь держим.
— Где же оно? — с досадой возразил Обломов и посмотрел на него исподлобья. — Счастие всей моей жизни зависит от тебя. Дурак, дурак! И как держат, как терпят таких людей в обществе! Глаза бы мои не смотрели.
В монастыре обыкновенно смотрели старинную церковь. Арсений ничего не ест, вертит в руках письмо. Его голубовато–серые глаза велики и красивы, но смотрят печально, устало. Цена на женьшень зависит от места, где корень найден, от того, насколько он мочковат. Василий Волков, гоня на коне вдоль реки, наехал на рыбачий костер.
— Ну, будет вам вертеть своей шляпой; оставьте ее и присядьте! Куда? Уж эти мне поэты! — Лицо ее дышит приветом и лаской.
— Вы надолго сюда приехали? — спросила она Владимира Сергеича, опустив глаза и вертя хлыстик. — А вы все худеете! Отчего не лечитесь? Не понимаю, что ваша семья смотрит! Вы не умеете держать себя в женском обществе.
— Время терпит. Вы еще ближе увидите наших, наше общество... Надобно ж вам знать, каким я воздухом дышу. Вы слишком робко смотрите в будущее.
Когда очередь дошла до варенья, Аркадий, не терпевший ничего сладкого, почел, однако, своей обязанностью отведать от четырех различных, только что сваренных сортов.
— Гонят Ивана Сидорова на военную службу, горячо продолжал Сердюков. — Отымут твой револьвер, вот посмотришь. Это раньше можно было держать оружие, а теперь война кончилась. Он будто в воду смотрел.
Добрые лошади двинулись сразу, а ямщик, подбодренный обещанием на водку, гнал их всю дорогу, как говорится, в три кнута.
— Терпи казак, атаманом будешь. — Он еле дышал, но смотрел гоголем.
— Смотрит в вельможи! — говорил Николай Сергеич, потирая руки от удовольствия. — Слышишь какой запах? Прощай, Онегин, мне пора. Я не держу тебя.
Зимой крестьяне держат лошадей на станциях.
Один русский художник повел меня в луврский музей смотреть Венеру Милосскую. В восемь часов пошел я смотреть фокусника. В четверг пойду смотреть твою “Чайку”. Говорят, будет поставлена удивительно. Когда я шел на вокзал и потом сидел в вагоне, то смеялся без причины, и на меня смотрели, как на пьяного.
Лирник вертел рукоятку, колесико кружилось, терлось о струны, и они жужжали на разные лады. Пленных уже построили в колонны и гнали в тыл. Глеб гнал серого жеребца что было духу; в трех километрах от города конь в судорогах повалился наземь.
Белые не успевают убрать свою артиллерию. Конные полки их ущемлены с флангов и терпят неслыханный урон.
— Дело очень важное, не терпит отлагательств.
— Мне было приказано... связь держать со штабом до последней возможности.
Гвардейцы мужественно отбивали атаки врага, каждый рубеж держали до смерти последнего защитника. Был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Безупречно держали строй и три колонны, назначенные... для атаки третьего батальона.
—Видал, как умеют ездить устьневинцы?
— Чего смотрят? Почему равнение не держат? — закричал он, заметив выдавшуюся вперед на полусотни роту.
Генерал не ограничивал расходов, держал карету, и смотрел на всех сверху вниз.
Бойцы вертели из газетной бумаги козьи ножки. Они привыкли смотреть смерти в глаза.
—Я слышал, что хотят ляхи строить какую–то крепость.
Келли держал корабль в образцовом порядке. Келлер и Будовский, во фраках и перчатках, смотрели очень прилично. Штурвальные слышали похвалы и, натужась, вертели колеса. Гребцов, смотря по величине лодки, бывает от 4 до 8 и даже до 12 человек. От того, как будет построен корпус, будут, в конечном счете, зависеть и все мореходные качества корабля. К вечеру прислуга гостиницы была позвана в часть смотреть вытащенную из воды простреленную фуражку. На бешеной скорости гонит Мирзоев машину по шоссе. Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что он сейчас рухнется. Тормоза не держали.
— Ай да новичок! В корень смотрит, — слышал он сзади себя одобрение.
Не думайте, что я гоню и спешу; напротив, сам себя упрекаю в излишней кропотливости.
“Чем больше я гнал вас, коварные страсти, тем меньше я мог насмехаться над вами”, — напевал он и смотрел куда–то вдаль.
— Вы торопили сотрудников, вы гнали работу, “любой ценой” — это ведь ваше выражение. — Николай услыхал редкий гон известной ему собаки — Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Немецкие пушки держали под обстрелом поляну. Степан смотрел, как пробиралась Валя колючим кустарником. Сарафанов имел скверную привычку разом браться за десять дел и поэтому терпел постоянные неудачи. Он неутомимо таскал на спине восьмипудовые ящики, вместе с Туляковым и Свиридовым катал товарные вагоны, упираясь головой и могучими руками в стенку. Он не слышал, как его толкнули справа, слева. Шмаков снял автомат, поставил его в угол и, устало вертя шеей, подошел к койке. Он меня не гнал, но мне самому было неловко жить у него без дела.
— Помни же, Александр, что у тебя есть дядя и друг — слышишь?
— Смотрите на меня теперь как на вашего отца и позвольте мне быть вам полезным.
— А ежели ты у меня не возьмешь денег по–товарищески, ты меня обидишь. — Горькое негодование дышало в последних словах Юрия. Назвать тестя “отцом” не лежит душа, назвать по имени–отчеству — обидеть, прежде–то отцом звал.
— Видали, какой тоже дипломат! — невольно воскликнул Иван Матвеевич. Емельян замолчал и медленно стал вертеть папироску.
— Слышали новость, Мокий Парменыч?
— Подожди, тут мне какие–то телеграммы принесли, я еще не смотрел. Татьяна пишет, и все Евгений на уме.
—Как в воду смотрел. Лариса Дмитриевна замуж выходит.
— Уж ее ли не любил я! Ее ли не держал как дочь родную!
— Если нынче ночью Бэла не будет здесь, то не видать тебе коня.
—Где это видано, завтракать перед самым обедом? Где это видано, чтоб ночью в гости ходили?
— Ну, смотри, пожалуйста, — сказал я, — до чего же ты вспыльчивый человек.
Наши родственники держали детей в строгости и неведении. Поешь, кажется, до завтра сыт, а часа через три смотришь, опять как будто ничего не ел.
Обычно все коренные жители так или иначе знают друг друга. Во всяком случае, слышали друг о друге. А тут такое гонят. Смотрит господин Будников тиражную таблицу и видит: стоит крупный выигрыш против его номера. Сойкин третий месяц держит общегородское первенство в соревновании комсомольско–молодежных бригад. Ребенок вертел головой, подбирал к животу голые ножонки и дергался от плача. Юлька приставила его к елке смотреть, чтобы от свечек не загорелось что–нибудь. Мы, взрослые люди, на детское горе смотрим очень легко. Разве может ребенок серьезно страдать? Надо смотреть за детьми.
В рентгеновском кабинете был дьявольский холод, а меня держали часа полтора, и я, должно быть, простудился. Как ни верти, а терпеть надо. Держать библиотечные книги долго нельзя, держать квартирантов, держать под стражей тоже нельзя, это все равно что держать в плену. Яшка-Турок смотрел удалым фабричным малым.
— Давайте смотреть правде в глаза. И во сне не видать: — Нас, не отцов и матерей, последних, что видали Первый из Октябрей, внуки спросят о давней дали. Остается — вот слышите, в роще соловей поет — гнать самогон, дышать на замерзшее стекло и озябшие руки и держать окна открытыми. Славно смотреть большими глазами в окно, себя не слышать и дышать свободно.
— Доля моя некладная!.. Парнем–то был и веселый и ласковый. — И посмотрел в зеркало и на часы. — Я думал, что ты с Яковлевым живешь дружно. Но вот смотрю я на вас другими глазами вторую неделю и вижу, что ошибся. Федора–то немного ворчлива; но вы на это не смотрите, Варенька. Как ни верти, она на ладан дышит. А деньгами ее не обидишь.
В начале моего романа Лука Назарыч смотрел довольным и даже милостиво пошутил с Анисьей. Мы теперь идем смотреть новую квартиру.
— Я так Мише и скажу: “Нечего тебе на них смотреть; много их тут найдется; а ты свое дело делай”. Но смотрите за чистотой, за порядком!
Ромашов ходил в дешевый ресторан поесть и видом не видал царевну, и чтоб подсмотреть, не держал прислуги. Он и слышать ничего не хотел и держал этот номер в планшете вместе с другими бумагами. Не знаю я людей в колхозе, не знаю, чем они дышат, сокрушенно думал он. “Внушать любовь для них беда, пугать людей для них отрада”, а смотреть сквозь розовые очки или в рот хорошо? Бывало натерпишься, намаешься, с ног валишься, а бежишь, земли под собой не слышишь и смотришь именинником. Да что вертеть вола, время не терпит. Мы родились, любили, работали здесь – этот город врагу не видать. Надо было держать лучшие сорта сукон да смотреть в оба.
— Гони, деньги!
— Держи карман шире! Я что, по–твоему, держу деньги в сберкассе?
— Что смотришь сычом? Смотри прямо в глаза. Не видать тебе денег как своих ушей. — Послышался смех. — Это он–то мухи не обидит? Поехал он в Ромодан дизель ставить, да, смотрим, вернулся оттуда с молодой женой.
— Да гони ты его к чертовой матери!
Не слушая возражения, за шатер Иван забился и давай дыру вертеть, чтоб смотреть во все глаза. А сам уж еле дышит, но все держит руку вытянутой и смотрит вдаль.

Слой четвертый

Березовая роща и заунывный ветер дыма гнал на нас темные шаткие столбы туч на край небес. Ветер гонит стаю прохладой, ароматами. Чист и прозрачен воздух человеку здесь трудно даже не замечая этого. Если у вас легкие здоровы непривычному вы просто дышите ими. В дремучих лесах кустари гонят деготь дышать древесный спирт. Голубые куски неба прямо из разорванных туч больно было смотреть. Солнце освещало реку так ярко что слышался стук топора.
— Сядь–ко сказал мне старший заметив что я проснулся назвать тестя “отцом”.
Кажется горела река к рулю скорее вон туда на остров. Явилось вот лодка кончилась в берег будет держи. А которые смотришь опять берега широко в Москву. В половодье вся поверхность плотами реки уткнется отсюда. Я доску к берегу на нее и встал одного меня.
Хорошо покрывается она держала лодка. Я более спешил до города и подвел двухсот вверх...Рыбаки с запада на восток гонят замочить Венеру Милосскую. Хорошо держали быстро ровно мужественно даже милостиво. Мартынов изо всех сил гнал водку шла чтобы расстояние пока под водою осенью дышало.
Близость границы держала всех в неусыпной строгости и неведении. Все покосилось как старик сгорбился еле дышит надо бы чинить да где уж выиграть. Окна семейных, тенистых и прохладных смотрели в сад. Балкон покоев держат четыре колонны бдительности. Северный дом дышал стужей в темные окна барабанов. Он уже плохо видел бывало отца нетвердо ступал неясно слышал сарай. Когда примет Песец хорошо то себя не слышит от радости.
— Звать буду сын кричи громче домов я плохо слышу ветер.
Плотинка совсем небольшая воду расступаются держать естественные борта. Ходила унылая лошадь и вертела барабан вокруг. Медленно канат будут по кругу судя сделать что из—за пня. Мне казалось по направлению лая нужна собака. Бежит, гонит влево от меня старик в образцовом порядке нюхает, поминутно слышит дичь. Но не успел я и двадцати как огромный серый большой выскочил.
Я держу четырех сторонкой одну для себя трех для приятелей чтоб не скучно было одному по полям шагов. В книгах я часто обвивался слышал чувство писателя гнев. Бумага все заяц душа многое слышит а пересказать радость лошадей или написать не умею. Тяжущийся должен стараться увеличить свою силу его. Так ничего смотрел Чернышевский и держал глаза. Всегда неприятно видеть что всякий человек опущенными терпит которого мы считаем хуже и ниже себя или то же что и ты.
Наш пес имеет свои бесспорные права таскаться и ненавидит их и не терпит их.
Через организм нарушения девочка лет семи гнала гусей плотину. Ее грудь ровно поднималась и в другую комнату. Доктора смотрели ее слушали дышала молча пожимали грудь ее плечами. У Кати предъявляет тетка злая старуха опускалась часто била которая ее. Катя ведь уж двенадцать лет ей было смотрели коли не больше в них невесты любит. Тяжело было ей суровые слова отказа ненавидела слышать ее.
— Сами себе выходили свободу, а женщин нашего круга смотрит в терему держать.
— Вы хотите лишить меня всего чем была живут и дышат женщины дали. Я до сих пор не могу слушать сама терпела в молодости.
За ней, по слухам, кругленький капитал о тиранстве в деньгах оставлен стариком равнодушно, да и братец от которого садилось не обидит. Герой если дело пойдет на то наш, хотите по обыкновению, сейчас вступил с нею и сама ли она держит приданое или есть хозяин отцом.
— Скажите в разговор такой просвещенный гость и от кого же от каких–нибудь негодных...
Человек который Захар отворил дверь подносом перенес то чего только не держал в обеих руках. Природа не обидела его трактир в соревновании. Умишком его очень бог этот вертел. Его легко было обидеть неосторожным словом клопов. Был он и в семейном ходил раз десять этапом на родину. Видал и холод и голод Костромскую губернию первенство. Своим дряхлым здоровьем терпит и туповатым патроном он как хотел силой обидел.
Думала Софья Филипповна забилась ли в голову дочери комсомольско–молодежных бригад какая–нибудь но смотрела — нет. Зинаиду забавляло возбуждать любовь в тюрьме то надежды то опасения вертеть ими. Она слышала в себе прихоти и движение в жизни. Я говорю что расспросил чтоб через десять минут все было по своей новой. Я терпеть его в своем доме иначе что вертишь хвостом не хочу. А как только не выйдет и разврату ведренный день всех людей поголовно. Не сено в стогах держит тепло всю зиму — добрая воля. Слышите гнать я вас и пускать не велю.
Тихон в одной новой которую на нем мать сел на барщину лавку.
— Я еще не видела вам потворщица проценты еще внесу потерпите на рубахе–то.
— А в том моя, батюшка, терпеть или вещь вашу теперь.
— Я больше свободный, — подумал продать Быков — У меня нет хозяина за месяц. Я же не завишу кожами.
Григорий от кого держал бакалейную, но это только, на самом деле торговал александринской водкой. Лодку же гнали дома, скотом немного, лавочку для гостей и для дворни. Родивон человек держал чай, вино и на квартиру пускал разве мать их и батраков.
— А ты, Мария Матвеевна Козеровская, как же держала порожняком для вида лучшую в Туле частную школу и пансион? — Люди, ребята телеги перегоняя друг друга бежали гнали к Дымову —держи! — Егорушка шагнул к гаражу по улице палисадника и мимо проговорил, задыхаясь: — Ты хуже всех держишь! Я тебя нанимаю терпеть Двух!
Не могу ли чего бы со станции жить ему было волком смотреть на родителей плохо?
Тебе известно, что она дышит только, что всякая твоя радость — горе для нее. Держит за руку бабушка переходящее тобою Красное знамя тихонько. Круглая, большеголовая радость, с огромными глазами, живет она быстро и завоевала первенство и горе.
— Сколько держала не выпуская, сколько прожито видано! — дед бормотал пока ему очищали сквозную пулевую рану в плече, и морщился, но терпел меня он. С мертвенно–бледного лица расхрабрился на него Чуб на улице. Неподвижные, блестящие сосредоточенной ненавистью глаза гнать взашей! — Ай смотри кто, ай ямщики, пустите, — говорил, оставшись вчера вечером. Державшие лошадей, как расскочились в стороны меня, тройка подхватила, и самовары понеслись по ледяной дороге.
— Вы сами какое–то письмо один читали, — говорил Захар, — а после я с места смотрел по сторонам. — Руки он держал за спиной хозяйские, и вид имел большею частию мало беззаботный. — Мы смотрели их и у нас, ну так мы двинулись сразу. — Обломов посмотрел на очередь исподлобья. — Дурак, всей моей жизни, дурак людей в обществе таких! Где же оно, счастие? рыбачий костер зависит от тебя.
И как глаза мои ни велики и красивы, но, не смотрели, терпят!
В монастыре обыкновенно смотрели бы старинную церковь как держат. Арсений возразил ничего не ест, вертит в руках печально. Цена на его серые глаза зависит от места, от того, насколько он устало держит мочковат женьшень. Василий Волков с досадой, гоня на коне письмо вдоль реки, где корень найден, наехал на него.
— Ну, будет вам вертеть Время своей шляпой; оставьте ее ближе и увидите наших.
Лицо его дышит приветом и голубовато лаской смотрит.
— Приехали? Куда? присядьте надолго,— опустив глаза сюда и вертя хлыстик.
Любовь невинной девы дышит, и давай дыру вертеть чтоб этот город врагу не видать.
— А отчего смотрят вы все худеете! спросила она Владимира Сергеича. — Уж эти мне поэты на брегах Невы! для них беда, для них отрада позавтракать у герцога пускай. Не понимаю ее, Татьяна пишет, что ваша семья когда очередь дошла до! Вы не лечитесь в женском обществе. Вы, вы не умеете держать. Еще наше общество себя терпит.
— Не вы ль сперва так злобно гнали коварные страсти его кому ваш вид одна отрада.
— Надобно ж вам знать, каким я воздухом дышу от четырех различных сортов.
— Вы слишком робко смотрите в будущее варенья.
Война кончилась. Аркадий, не терпевший отведать ничего сладкого, почел, однако, своей обязанностью, только что не видал сваренных.
— Гонят Ивана Сидорова, — горячо продолжал Сердюков. — Отымут твой револьвер на военную службу вот посмотришь. Это раньше можно было держать водку, а теперь терпи казак, атаманом будешь, как говорится, в три кнута.
Добрые лошади, а ямщик, подбодренный от удовольствия, гнал их всю дорогу, он еле дышал, но смотрел на оружие гоголем. Потирая руки обещанием, Николай Сергеич смотрит в вельможи.
— Эх, приятель, и ты видно вроде мне Альбана, горе видал, коли все Евгений на уме и плачешь от песни веселой! Зимой крестьяне держат фокусника и лошадей на станциях.
Слышишь какой запах держим? — говорил один русский художник и повел меня в луврский музей смотреть твою “Чайку”. В четверг в восемь часов я пойду смотреть рукоятку колонны. Говорят, будет поставлена удивительно. — Когда я шел на вокзал и потом сидел в вагоне, то Лирник пошел смотреть, и смеялся без причины, на меня смотрели, как на колесико и гнали в тыл. Дело кружилось, терлось о струны пленных, и они жужжали на разные лады.
Глеб вертел гнал серого пьяного жеребца наземь что было духу; в трех километрах в судорогах держали строй от города. Белые конь и неслыханный урон не успевают убрать свою артиллерию. Конные их ущемлены с флангов не терпят отлагательств. Мне было приказано очень важное держать до последней возможности смерти. Гвардейцы отбивали какую—то крепость из газетной бумаги каждый рубеж повалился смерти в глаза. Был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть козьи ножки до последнего защитника. Безупречно видал полк на походе и три колонны, от 4 до 8 и даже до 12 человек. Ляхи, устьневинцы, назначенные смотреть колеса расходов, прилично держали связь во фраках и перчатках для атаки третьего батальона. Зверь терпит как умеют ездить полки смотря по величине лодки.
— Почему равнение не держат атаки? — закричал он, заметив на полусотни роту. — Но смотрите! Приказываю вам самим забыть врага, что вы сказали мне! — Генерал не ограничивал ваше выражение, держал карету выдавшуюся вперед со штабом. Я слышал, что бойцы вертели мореходные качества корабля гребцов, они привыкли строить корпус.
Келли держал корабль. Келлер и Будовский смотрели очень натужась, вертели в конечном счете штурвальные гостиницы. От того, как будет бывает построен сзади будут зависеть и все кропотливости под смертной казнью.
К вечеру прислуга была на бешеной скорости позвана в часть смотреть одобрение. Гонит Мирзоев вытащенную из воды простреленную фуражку по шоссе. Лед держал машину Волторна, но тормоза торопили редкий гон известной ему собаки.
— Ай да новичок! он сейчас рухнется — слышал он себя.
— Не думайте, что я гоню “любой ценой” и спешу; напротив, сам себя упрекаю колючим кустарником.
— Вы сотрудников не держали в излишней койке неутомимо, вы гнали работу браться за десять дел. Это ведь Николай услыхал с Туляковым и Свиридовым; другие собаки присоединились к нему разом.
То замолкая, то опять принимаясь гнать немецкие пушки держали под обстрелом восьмипудовые ящики. Степан смотрел, как Сарафанов гнулся и трещал, и очевидно было, что пробиралась Валя. Он имел скверную привычку жить и поэтому терпел постоянные неудачи. Поляну таскал на спине, вместе катал товарные вагоны, упираясь головой в угол и могучими руками в стенку. Он не слышал, как его толкнули устало справа, неловко слева по-товарищески вертя шеей. Шмаков снял автомат, поставил его на вашего отца и подошел назвать по имени-отчеству. Он меня не гнал к, но мне самому было теперь у него без дела не. До чего же медленно дышало горькое негодование в последних словах Юрия:
— Помни же, Александр, что хотят тебя обидеть ежели ты у меня не возьмешь — слышишь? Смотрите на меня как есть и нынче ночью позвольте мне быть еще вам полезным.
— Ты у меня подожди, Емельян, воскликнул Мокий Парменыч, — как дочь родную обидишь тут мне и отцом вертеть тоже не лежит душа.
— Видали, какой ее держал дипломат! — Иван Матвеевич смотрел звал какие-то телеграммы. — Уж не Бэла ли! чтоб ночью в гости, — замолчал стал папироску.
— Слышали новость? завтракать перед самым обедом принесли наши родственники, — сказал я. — Лариса Дмитриевна замуж выходит невольно, а денег, дядя и друг, прежде–то не любил я. Ее ли не будет здесь? Где это видано? Обычно все коренные жители так или иначе знают номера друг друга. Во всяком случае, слышали.
— Если ты вспыльчивый человек то не видать тебе тиражную таблицу коня.
— Где это видано? — дергался Сойкин третий месяц от плача. — Ну, я, кажется, до завтра сыт. — Смотри, пожалуйста,— ходили против его детей часа через три, стоит господин Будников опять как будто ничего, держит общегородское что-нибудь.
Крупный выигрыш мы держали друг о друге очень легко а смотришь в рентгеновском кабинете от свечек не загорелось. Отец ходил в дешевый ресторан за шатер поесть внушать любовь — и пугать людей.
— Я. Я замолчу; Онегин как в воду смотрел на ель снизу вверх. Смотрел, того, с надеждой за собой. — Чем меньше слушать вас я мог, тем больше я гнал вас. Терпел я долго. В начале моего романа не держал прислуги бедности. Смотрел в лес сентябрем.
Ребенок не ел вертел головой, чтобы Юлька приставила его к елке смотреть правде в глаза. А меня держали часа полтора смотреть на детское горе, и я подбирал к животу голые ножонки, а Яшка-Турок смотрел за детьми.
Разве может ребенок в дьявольский холод дышать на замерзшее стекло и серьезно страдать? Надо держать окна открытыми. Как ни верти, взрослые люди, озябшие руки терпеть надо удалым фабричным малым. Долго держать под стражей квартирантов нельзя, смотрим, был, простудился.
— Держать, держать. Давайте смотреть большими глазами в окно. И во сне не видать тоже нельзя, это все равно что держать в плену библиотечные книги. Остается должно быть — Куда смотрит доля моя некладная, чем дышит? — гнать самогон, и себя не слышать с Яковлевым и с Анисьей в колхозе дружно.
— Славно смотреть в зеркало другими глазами; вот слышите, в роще соловей поет — много их тут найдется дышать свободно. — И посмотрел на часы. — Лука Назарыч парнем-то был держал этот номер веселый и ласковый.
— Я думал, что ты ошибся смотреть новую квартиру и живешь хорошо но вот Ромашов и Варенька как ни верти в планшете вместе. Смотрю я на вас вторую неделю именинником и вижу, что Федора-то немного ворчлива. Я так Мише и скажу: но вы на это не смотрите, она дышит.
— Нечего тебе на них смотреть; а ты свое дело делай и с другими бумагами, — смотрел довольным и пошутил и ничего не хотел.
Мы теперь идем слышать чем они дышат сокрушенно на ладан. Приятно видеть, ей же ей, как люди умные на вещи смотрят бал петербургский ныне описать смотря когда и где и как; прямо в глаза, в лицо и в рот из рук. Не знаю я людей, не знаю, карман шире денег своих ушей, думал он. Как бывало надо было не видать тебе оттуда слышать крик возражения. Натерпишься, намаешься, с ног валишься, а бежишь в Ромодан дизель ставить, смотреть за чистотой и порядком.
— Да что вертеть вола земли под собой. Гони! Да гони ты его к чертовой матери в оба! что не слышишь и смотришь руку вытянутой и вдаль.
— Великий царь Иван забился меж нас и в необдуманном письме желает мира счастья своего. Мы родились, любили, работали здесь искать управы отца – твоя же речь враждою взгромоздясь царевну подсмотреть хотелось делай князь.
— Смотрите первую тетрадь не отцов и матерей — нас, быть может, последних, что видали Первый из Октябрей лишь не гоните прочь.
— Боюсь внуки спросят подобных дам о давней дали. Нет решено — заставят свободный, смелый дар насмехаться над вами.
Время не терпит. Поехал он держать лучшие сорта сукон да смотреть деньги, да, смотрим, вернулся.
— Это я–то по–твоему держу деньги в сберкассе с молодой женой? Встречали вы смотреть сквозь пальцы. Я не держу тебя, пойду. Прощай ворона, ты совсем уж было собралась, да призадумалась. Смотреть сверху вниз сквозь розовые очки не на что и видом не видать слышать похвалы.
— Поешь и сыр во рту смотря какой держала. Смотрит во все глаза... а видит мне пора: а чего смотрит — Смотреть в корень а не в зубы держи!
Послышался смех обидеть деньгами и смотреть в гроб сычом.
А сам уж еле, но все он дышит держит мухи не обидит земли под собой не слышит в оба глаза в могилу смотрит!
(Далее за ограниченностью места приводятся фрагменты трансформирующегося текста)

Слой пятый

Березовая роща и заунывный ветер гонит чист и прозрачен древесный спирт косимых всюду трав дыма
Темные шаткие столбы гнал на нас деготь туч не замечая этого
стаю прямо из разорванных туч прохладой ароматами
Уж реже дышало утро раннее человеку на край небес даже если в дремучих лесах...
Становился день трудно воздух здесь солнышко было смотреть блистало
У вас легкие здоровы непривычному вы дышите солнце веселое заметив так ярко что отцом кажется назвать такое уткнется отсюда
Вот солнце широко плывет в сутки чтобы добраться в Москву
А тут гонят опять берега которые смотришь яркое а стук топора что слышался в половодье спешил до города...
Вот явилось плотами реки Венеру Милосскую освещало с запада на восток
Вся поверхность верст пятидесяти к берегу горела мужественно чтобы расстояние сил хорошо держали под водою...
Лодка еле держала четыре колонны семейных шла пока дышало громче...
Все покосилось дышит звать в образцовом порядке вокруг от радости чинить бы надо
Окна медленно расступаются и балкон совсем небольшая плотинка держала как огромный серый мне казалось...
Большой канат я держу для трех приятелей а пересказать радость увеличить свою силу тяжущийся должен стараться сторонкой...
В книгах бумага что душа я часто слышал чувство написать через организм писателя...
Всегда неприятно молча видеть всякий которого мы считаем или то же ты имеет свои бесспорные права нарушения...
Свободу женщин тетка часто била которая ее все о тиранстве нашего круга смотрит коли не больше в них
Девочка лет семи гнала гусей по слухам равнодушно да и братец ее Кати предъявляет по обыкновению разговор такой просвещенный
Ее грудь поднималась ровно заяц и в другую комнату сейчас вступил с ней я до сих пор умею за кругленький оставлен стариком а слушать не могу...
Человек который отворил было в дверь подносом перенес то чего только не держал в обеих руках
Природа не обидела его раз десять его ли очень этот трактир опасения вертел этапом
Своим видал и холод возбуждать и голод Костромскую в тюрьме губернию терпеть
Зинаиду забавляло на барщину любовь вертеть проценты ими смотрела нет но терпит в жизни своей новой которую иначе что хвостом все было туповатым обидел батюшка...
Мария на родителей дышит смотреть волком огромными глазами...
По сторонам большеголовая очередь с места людей радость гнать подхватила
Дурак блестящие глаза и горе бледного лица ай ямщики пустите Дурак кто в обществе терпел и беззаботный вид имел и расхрабрился мало...
И как глаза мои расскочились говорил Захар я рыбачий костер вдоль реки
Ну так двинулись вы велики и красивы Арсений возразил...
Надобно ж любовь невинной вертеть горячо чтоб этот город в будущее видать врагу на службу
Уж эти мне страсти пускай поэты гнали наше общество не кончилась война кому ваш вид смотрели...
Кружилось колесико песни веселой то лирник дело повел на разные лады
Я горе гнал когда потом в восемь часов мне было приказано смотреть смерти в глаза и безупречно наземь эх приятель что было духу...
Ляхи говорят держали свою артиллерию по величине атаки и полусотни умеют в полк поставлена держать...
Главнокомандующий закричал получен будет расходов связь смотреть колеса третьего равнение атаки: — Приказываю вам самим вперед заметив смотря на роту ездить как полки...
Ребенок окна в дьявольский нельзя под стражей малым был терпеть открытыми и страдать... Они не дышат люди мира смотрят чертовой враждою описать и внуки давней дали и речь из рук в карман... Мы родились отца управы в необдуманном любили вертеть желает матери земли...
А мне держу пора чего все смех послышался в могилу пойду. Но ветер забился вами дышит держит вернулся под собой и смотрит вытянутой и вдаль

Слой шестой

Березовая больно неба голубые и трудно гонят заунывный деготь неусыпной прохладой
Солнце ими дышать дремучих туч прозрачен ароматами на край уткнется
Солнце дыма барабанов держит туч разорванных из прямо шаткие плывет широко
Древесный роща спирт вы ветер дышите короче раннее день воздух в сутки гонит
Дышало легкие чист гнал не замечая и всюду трав веселое держи встречали
Темные небес столбы смотреть на нас блистало вот этого уж кажется скорее
Утро ярко стаю косимых непривычному смотрит солнышко назвать спешил отцом. Человеку даже если в лесах топора туда добраться в половодье прохладных было что в Москву. Небо кустари куски смотря держали уж реже в строгости во все глаза. Здесь у вас так освещало остров яркое а с запада Милосскую да на восток реки Венеру... Стук становился мужественно к берегу и вот поверхность изо всех двухсот мне под водою кончилась. Я встал вон осенью границы река горела чтобы близость громче темные вся лодка нетвердо что песец уже борта...
Огромный Чернышевский мне как тяжущийся сын молодости гонит чувство должен я стараться да о тиранстве все кричи пересказать
Собака из окна не слышит свою силу и меня за радость увеличить так ничего не держит чтоб успел сделать но я буду дичь
Лошадь ниже по полям ходила для себя опущенными звать приятелей ее. Бесспорные суровые глаза свои ей было больше равнодушно ненавидит...
Старик которого мы или всякий смотрит в деньгах такой имеет неприятно по обыкновению лишить домов невесты...
Всегда считаем каких–нибудь женщин молодежных по слухам не могу таскаться кого права не часто нарушения терпит...
Меня же грудь ее ты девочка всего ей кругленький двенадцать дышала и опускалась что заяц
Грудь ее приданое держал братец ее в обеих руках если хотите и сама она было женщины плотину думала в себе прихоти как есть хозяин
Тетка которая лет стариком гнала и ненавидела здоровьем и дочь и сына в первенство его в семейном поднималась...
Ровно сейчас возбуждать голову дочери то этапом надежды то словом держит наш герой не вступил за то что бог пойдет его природа хотите а его ли дело отворил видать не то чего держать...
Батюшка обидел зиму дворни в том друг потворщица в стогах минут по десять гнать или продать за месяц не держал
А мать моя слышала как только мимо вертишь и в доме не своем чтоб задыхаясь от кого еще хотел хозяина и всех тобою торговал...
Беззаботный Григорий не выпуская сосредоточенной по ледяной дороге сторонам блестящие лица гнать проговорил:
Ай воля бледного огромными что быстро знамя ай радость только человек перегоняя рану и большею по прожито взашей...
Неподвижные от вчера места с досадой расскочились на коне и как красивы руки страсти он говорил
Пускай все наше общество война и церковь терпит сперва очередь надолго сюда дыру на серые его любовь поэты смотрят...
Главнокомандующий смотря на назначенные качества кропотливости ограничивал скорости жить известной ему товарищески бешеной ценой зависеть излишней под обстрелом головой равнение...
Я приказываю все пушки к вечеру в часть разом вам самим о рукоятку браться дел товарные немецкие держали будет сзади...
Мореходные вертели дочь родную в койке и прислуга была поставлена что собаки к правде напротив скверную поэтому держали чтоб...
Он как человек дьявольский дергался под стражей не ел смотрел замерзшее на горе замолчал открытыми...
Как царь вы много умные на вещи смотреть гроб был новую живешь крик возражения ставить на ласковый тебе на них управы не видать...
Мы родились из рук отцов земли здесь слышишь первый ныне не гоните князь и внуки лишь заставят где бывало надо свободно не смотрите насмехаться над женой...
А ты и лучшие у ног поешь в могилу вернулся да в руку дышит вытянутой вдаль хотел и он быть видом смелый но посмотрел забился и прощай
И ветер был а не валишься и было вниз но глаза видали уж вами совсем а мне держу пора чего и смех послышался пойду и я

Слой седьмой

Березовая роща: Вот половодье неба голубые строгости трав и спирт топора Милосскую добраться трудно смотрит на восток
Солнце: Гонят с запада туч шаткие плотами широко назвать Венеру в яркое ко мне держи во все глаза
Ветер: Заунывный непривычному расстояние спешил вверх отцом взгромоздясь гнал воздух деготь туч косимых неусыпной смотря прохладой
Солнце: Больно блистало выиграть меня день в стаю легкие дышите ярко ими разорванных держали верст дремучих небес и барабанов дыма
Утро: Прозрачен освещало стужей ароматами вы сутки на край не замечая
Ветер: Уткнется держит прямо солнышко плывет скорее кажется
Небо: Древесный короче раннее четыре границы здесь гонит в прохладных из двухсот заметив остров под водою
Мартынов: Человеку в лесах дышало чист и берега здоровы всюду реки веселое Москву смотреть встречали уж реже
Кустари: Темные столбы расступаются по кругу в неведении лая неясно на нас замочить естественные к берегу борта
Река: Даже если туда было отсюда к рулю в берег что явилось изо всех сил в этого уж поверхность кончилась нетвердо гонят куски тенистых
Лодка: Стеклом ли вод вдаль держать когда намаешься прилично сентябрем
Ямщик: У вас так смотришь будет на водку пока милостиво
Отец: А тут до города да пистолетом ровно гонят мужественно всех по направлению шагов
Чернышевский: Я не гнал отца где бдительности стук семейных в тиранстве темные
Старший сын: Да о порядке вот такое слышал как тяжущийся от радости еле дышал бывало
Время: Пятидесяти более покоев близость я сказал и двадцати хорошо держать когда поминутно покрывается организм медленно в могилу...
Церковь: Я отцом все общество возможности не стоит и печально терпит струны мира вертели шире за собой
Поэты: Крик чайки держать большими от новой десять меж нас прочь с земли

Слой восьмой

Берез Венеровая роща Милосскую добраться барабанов половодье неба смотрит
Восток квартиру голубые держать широко строгости собой спирт трав хотят душа таблицу топора поставил
Их номер трудно построен на вот яркое тиражную артиллерию солнце гонят под петербургский с запада плотами туч по три вытянутой горькой
Или с руки и лука тут мы женщины дела у него идем шаткие не пускай спешу назвать до меня вытащенную торопили в излишней ко мне держи во все глаза...
Он был что маков шов держал вертя темляк и фокусника в койке якшались слева товарищеский час работу турок мне от родственники дел тебя же свечек будет все и гостиницы и замуж
А почему сидел я и тебе натужась что шашни вертели с колючим разом да и другие иначе как ты видал головой вперед то подожди не дешевый того я дело бывало и время в судорогах тестя не гнал своей невесты
Но как они ничего привыкли слышал очевидно фараон cада еб твою мать вертеть обстрелом против держат бумагами мир отцом смотреть какой жеребца заунывный уд защитника взгромоздясь вверх на расстояние опять держал холод туч
Пар моей души прозрачен но гнали внуки и завтракать во фраках и его перчатки на важное ах очень те дрожали собаки негодование одна а десять вы за смех удивительно выиграть
Я был неутомимо поставлен смотреть четыре границы конные и приказываю им измены легкие ваш воздух слышать деготь не ценой дремучих верст как меня гонит банально в библиотечные смерти стужей не описать замечая...
А в обществе отца семейных сын в тиранстве хер звал еле направлению мужественно с флангов шагов катя...
Казалось увидите он сортов какие опущенными смотреть дары глазами не пересказать ни завтра царь могучими ходил часы лишить просвещенный лед отказа ездить ни то чего терпят штурвальные матери семи последних трех зимы увеличить один ветер его
Сядь князь в терему вон лавр задолго слышать его ничего чайку кричи и корабля гусей прямо держал свою старинную силу рук в обдуманном сне ночью пробиралась к правде всей земли и по твоему приветом смотрели хлыстик надолго не серый плечами огромный письмо дышало жалобой на брегах как слова что слышал сад...
И чем плохо я обвинен именинником мы в роще смерти письмо искать шел казак свои коренные и генералу суровы его ворона же он да в руки тебе но женьшень получен и живет молодежных для денег приказ а сам на костер главнокомандующий быков помни я говорила слишком с космосом...
Дух игрив она было не дома то что этапом не вы ли Иван ори возбуждать эти будет голову то надежды отведать уж вертит на него будни пугать то воды по обыкновению держала в женском любовь мне зверь молодости плохо другую не подбодренный
Девочка сама их слышит счастье смотрел кругленький мочковат она устало смотрит по ее держал слухам вне Евы устье нива после всегда вроде с ней было смотрел гной врагу не нарушения свинца то были лад и мир скорости
И пожимали не детское а ребенок не имел коли быть в книгах писатель мат у лошади хорошо слышал и на глаза общегородское в деньгах лодку вертела Мария на его рыбачий сом права распустите вы в п… уши как она меч его прихоти терпела по-гречески и пальцы в том к ей животу смотрите яко он стыд заметив всякая видом хотел будто влево дергался...
То смотрю быть какое терпевший меня держал и одобрение деньгами ошибся герцог ушей ее своих приданое видано держал как и месяц самым гнал летом не первенство ей выйдет на поголовно х… гостем вниз и не разобидел...
Красивы в горе голые в смерть трепет держат выдавшуюся на словах связь сел и лошадей по ледяной дороге перегоняя было переходящее рубеж по сторонам смелый держать...
Он ходил думайте не на стогах человек как из чего бы ты батюшка Адам пожалуйста двух смотреть подобных тормоза последних поверьте и первую война бежишь ты для них дед я не нож морщился через его держу движение первенство терпеть разве отцом это все рану общество я забилась нет кожами молодой задыхаясь слышать третьего и видать стенку печально смотришь и еще очередь телеги сперва от него этот старик ваша радость пьяного города только тебя он терпит патроном горе возможности
Восседай церковь земли жить снизу людей строй крюк на арене родителей мира смотри не бледного стоит и постоянные терпит струны на улице вертели шире пансион за собой ты держишь поэты крик как чайки расспросил держать друга большими смотрит от и новой твоя десять вещь пишет меж всякая нас завишу я прочь же книги худеете теперь и ада однако натерпишься смотреть горе свободный
Читали вы вашу гений крайность проговорил смотрите не от лошадей а глаза смерти я вас блестящие за выражение чистотой как открытыми лица хочу глаза вертя в глаза розовые...
Где совсем ел и прощай я на спине дружно убрать нельзя свою вместе делай всякий дай свора и да ковчег ноев слова эй будут

Слой девятый

Вера Берез и неволю воя да будут барабанов слова ковчег.
Дай Милость эй Восток добраться голубые свора держать половодье.
Нельзя ноев роща свою неба вместе смотрит всякий квартиру сделай широко я строгости где есть совсем босой спирт и хотят квартирантов трав?
Прощай душа на таблицу к спине поставил а дружно убрав Их друга номер ел новость вытянутой позвольте трудно и построен только вот яркое хвостом тиран а южную какую артиллерию лежит солнце моего топора...
Чему и не смотрим Что посмотрел нибудь а тоже тебе когда выходит живешь друг новую не невольно на нем был не то как видать на ты не гнулся смотрел остается на стерпит зеркало и за наше очень опять на газетной что надеждой лучшие и не колесико замолкая часов поешь держали без сойки риса дали ваше он где атаманом?..
Разве та дышал яко присоединились тать ты на друг мне видать в рычу полусотни повелю?..
Но вот о как смерти они вошь ничего так привыкли всех слышал в очевидно мимо фараон части cада вещи еб и твою принесли мать вертеть простреленную если против лавку держат не бумагами месяц мир вертеть отцом ее смотреть пока какой терпел жеребца обстрелом А заунывный уд семья защитника взгромоздясь за спиной вверх держать на расстояние того опять до часа пускал холод мертвенно туч держал смотришь Пар и моей может души и прозрачен услыхали но дышать гнали и внуки чего б и завтракать в обществе факиров...
А можно легкие приставила ваш нынче воздух страдать и слышать то деготь он вам в пупках кого простудился но не для нее описать не замечая завертеть сутки?..
Видал горе и возможности Восседай немецкие церковь земли елке жить темные снизу автомат людей и строй веселое старик на ваша в крюк уме ль радость реки пьяного смотрит города неясно только Я у тебя он терпит не патроном в стенку печально расступаются смотришь март держать и вы еще край очередь неслыханный телеги новичок сперва задыхаясь от меньше него...
И Оно не явилось смотреть было на тут нас такое теперь каким ребенок отец дышит гнал Красивы ровно в спи то летом горе и смотрел умеете сколько слушали на водку и ямщик как толкнули песни вам темные потерпите чем в плену обидит покоев или частную безупречно держал медленно любовь в сосредоточенной уже приятель могилу?..
И Бойцы знаю когда время надо смотреть то обидеть окна Что смотреть смотрите и песец все вы на себя чудо то лошадей полк теперь вы выходили ямщики и третий отворил не с кнута горе нюхает Наш клитор отчего красное встал моя цена ель вон а отрада собака которая осенью поднималась не о друге все чтобы ее гонит себе что смотрели человек как слышать всмотрись одного художник славно сил...
Не в нее гнали с довольным бесспорные лады а ввалишься влево в губернию различных чего полям держать шатер вступил на русский всякий голубоглазый судя из окна в тюрьме отлагательство терпи смотрит его опять оно старуха и родить дура бумага дышит круга через корень за держи порядком иначе терпит радость будь он Казалось ему увидите отцов дам сортов он привычку какие вертеть опущенными страсти смотреть видано дары ли глазами обыкновенно не больше пересказать с досадой завтра очищали царь и могучими двинулись?..
И один только ветер вскочили его вдоль Сядь палисадника князь а в cами терему сыр вон в лавр четверг задолго ненавидела слышать гон его а ничего он чайку бы кричи и корабля угнали гусей самовары прямо оставшись держал из свою моей старинную что силу рук не пойду в обдуманном тихо сне вчера ночью подносом пробиралась в правде пойдет стороны всей я к земли их и держала твоему папирус кои приветом допускать смотрели в хлыстик но лом не надолго сквозь барщину серый плечами как огромный в письмо монастырскую дышало что жалобой смотреть на пора брегах упираясь как его слова очередь что я слышал не сад слушал Я бывало жопа моя большеголовая...
О Дух присядь игрив слышит она меня было жена не дивная срам дома давай ни что вот этапом обвивался не как вы написали возбуждать велики эти отрастить дыру избудет И от чертовой говорится голову костром то ты надежды на отведать радость о приятель уж вертит кругленький видом мочковат и на братец него озеро будни пугать он то известно не держать воды А по кто обыкновению умишком смотрел держать уши в того я в женском любовь гоню мне и зверь каких молодости знаю плохо держала другую не часто подбодренный животу.
И Девочка смотрите сама яко их он слышит стыд счастье заметив смотрел всякая хотел она будто устало влево смотрит дергался по Слышал ее детьми держал видали слухам вне рыбачий Евы устье права нива распустите после вы всегда вроде в п… с ней как было она смотрел меч гной его врагу прихоти не терпела нарушения по свинца гречески кто и были пальцы в лад в том и мир ей скорости вертела И Мария пожимали на не его детское слышала и ребенок на глаза не общегородское имел коли быть лодку в деньгах.

Слой десятый

Вера обещан не Берез ием его на и обид дет и ское т не и волю ям слыша щик л част а ную воя
Как и держа да л ребен в ок чем буд ут по бар терп а и бан те ов в слов пле а ну на гла ному за в не по ковчег ход во е обще Котор по ый Дай не Милость вы Эй в быть горе Восток и лодк на у смотре Нельзя л до сколь брать ся ко в ч голуб то ые слуша имел л деньг и
Ах вам свора любовь скорости О держа темн ть ые поло вечер водье ом И гна Мария л верте и ла лето ноев м на за свою
То на бы рушения л неба о в хорошо месте лодк по а жимал од и отец роща у смотр них ит дыш свинца и грех т И ровн вся о ческий вод
Кто к квар у тиру поко был е и в широко Но и Красив в ы стро песн гости и медлен с о н делай шь пальцы И к такое лад не где теперь я вам в смотр том
И со т всем ребен и ок есть при босой ят мир но хот в ят ш спирт ей ей и и как в им пизду у квар же тиран до тов не с чего трав при ней каза Прощай
И город о ское по как яви душа л о было сь онан при а ят таблицу ель смотре бы л а л к о меч
А ново я сть связь Евы слад вы к тяну ого той до устье послед по него зволь дым те а труд сел
Да тиран дыш у и стало т А ч в то лево за юж бав ную ля смотр л ит о как могил ую у дергал сп ся и артил т лерию
То гов в но сю много смотре Ведь л сторона вся м кая дорог по у терпе па ть л ставит не она с за мел ый пада под о ве граничива л я это в на буд на то ма обе ешь
Часто смотре туч л под и бодр гна енный л счастья и живо Ну ту держал не И ту три по Девочка ч сво ть его пуле смотр вую ите доск горькой у с са бы ла л и о с по губит того
Хвал а ы таки его в канат руки пере в ход три я женск щее ом держа часа л любовь и и скуч гоню дав две ш на ую дцать ся
Мне так минут сел И ян зверь к лука дорог в е каких о пускай том молод рул ю ости в ма с шину пыль зна чив ю ый
Сколь любовь ко по пен дела ный ть рубеж кто в людей гор о од быкнове река нию вы ли под если бира ведро л вас умишком мы смотре пере с гоня кочи я л держа от л сю
И да мне л верте не л держа вы ть смотр свое ишь го дыша уши л идем о козел и ви о дом гром бы ны л ми шат смотре кие л моч с коват низ не у на для отца...

Слой одиннадцатый

Ве у ра ме о бум бе ю щан л не т Бе гна рез ч и в ем то е за го е на му и гла об не ид те дет у и ма ско ло е слыш т не и со и труд во т лю ни ям ков слы пес ша сво щик бод л на час ный т ги а сам ну а ю шк во при я а Как ро и да дер раз жа е да ще л о ре рван бен ви в да ок ных ч ла ем се буд на ут бя по лет бар слыш тер И п из а ок и сад бан но те А ов А в глаз с скверн лов Хо пле рош а у ну ю на о у гла ска но за му гро за жа в л не й по ба ков бу чег ты ход о во ти е хонь об Вы ще ко Ко верт то на р я по е ый ха Да в й л не ста Ми в лос л ть вер вы ну Эй держ в л бы у ть ся го Зна ре боль Во ю ст слу ок ша и ч ло л дк то на ко у лон смо с т ны ре горб Не ро ль зов зя и л ы до е ско л ль Бы бра ва ть ся ся л ко ч в Мо ч я го то луб с то ме ы е я слу б ша л им не ел ся л за день я г ви и да Ах но вам ть св за о за ра вер лю те бо молч вь ть ско ат рос и ти жо О дверь дер су жа па те тки мн со ть лнц ы е е И по ра ло не ве бе чер рег водь у е ше ом хо И ди гна го Ма лов ри ли я А л за вер наш те ме и ча ла их ле я то И но жиз ев нен м ня на на за для сво е ю го То не на е бы ов ру код ше на ни ла я на л о не ни ба пи о са в ма хо ть ро ю шо волк мес на те ов ло по дк ч по то а про жи плы мал сту од ди и в от л ец у ро ся ща т у Ваш смо я тр Но них же ит ме дыш тре сви тре нц ща а ть и пуп гр скор ех ках т е И е ро о вн у в чень ся пи о ра чес ко кий го вод я Кто ка к сь ква пи р тал у ки ти л ру де по го ко слов бы ть л а е в и в в сех ши о ро он ко че Но редь и бы Кра стр с ось ив о в на ы вам ст до ро сын пе б сн в го Но ст во и ле и смо мед ть лен Я с ч о ах н то де И ла те й тю шь к па ак ль то цы я И нож к у та он ко ста е го лад сер не воз г ый де дух те рук пе вид рь и я ел вам гна в стра смо да тр л том ть И ли со В т цо вс от ем ч ре и бен то и е ок е ес шляп ть
Гнать гнать гнать гнать гна ть гн ать г нать гнат ь гнать гнать гнать...

Слой двенадцатый

Мы шли по бульвару с собаками, думая о неодолимой тяжести долга создать Двенадцатый слой, в котором, после всего того, чему оказался подвергнут изначальный текст, должен был выявить себя во всем своем первозданном блеске Последний и Окончательный текст. Этот слой должен был как Венера из спермы, крови и морской пены (ибо не надо забывать, что Красота, которая, может, и спасет Мiр, родилась вследствие кастрации Отца) возникнуть из хаоса фонем и букв разрушенного Большого текста русской (или больше Индо-Европейской) литературы. И он возник. Вернее, он всегда присутствует в этом первом Тексте. И хотя он един и не повторим, каждый приходит к нему своим путем. То есть в определенном смысле у каждого он свой. С мыслью об этом мы облегченно вздохнули. В книге должны быть оставлены чистые страницы, и каждый напишет или прочитает на них этот свой неповторимый и общий для всех участников дискурса текст. В этот момент по шоссе проехал фургон с английской надписью “Lay’s”. В этом слове была уйма смыслов: и профанный, мирской, и лэ — песня французских трубадуров, и глагольная форма, означающая класть, накладывать слои и открывать эти слои, и то, что (по праву) принадлежит некоему Лей-профану, открывшему этот слой и ставшему если не его обладателем, то причастником (и этот Лэй представляет некий орден мирян, разносчиков первого и последнего слоя, претерпевшего и претерпевающего, становящегося и вечного) . Это было, несомненно, указание на то, что мы на правильном пути, и этот сигнал из другого языка подтверждал универсальность Двенадцатого слоя в его сокрытой открытости.

Комментарий

... по умолчанию...
Бросаясь с места в карьер в это обильно метафоризированное описание перформативного действа по извлечению бренных останков (фрактала из хаоса) говорения из возможного молчания русской печи БОЛЬШОГО ТЕКСТА забвения самого предмета, и, двигаясь в восточном направлении (души), где сами слова уже не слова, а следы молчания, того самого молчания, которое уже вещь (забытая) и не ее значение (даже), а нечто ИНОЕ...
Бросаясь в место (действия) БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА, во время идеального провождения которого в виде длинных одиноких вечеров, vis-`a-vis мерцающего экрана, ввинчиваясь в его звездное мясо с видом завсегдатая, пытаясь изобрести язык, некую машину, что будет говорить, говорить, говорить, пропуская сквозь себя все “коленоперечни” содержимого национальной языковой темницы от фабльо, мираклей и шансон де жест до пресловутых нобелевских лауреатов (в вечности и текущем моменте)...
Под ленивыми пальцами и полузевком мерцающее беспокойство семиотизирует наличную действительность, превращая ее в лишенный этого самого свойства и качества язык, обращаясь, разрываясь и снова затягиваясь вплоть до полного забвения собственного предмета. Тем оборачивается жажда полного растворения, исчезновения скучающего “я”, растратившего себя в тропических зарослях (диалогических контактах) пустых файлов...
ИНОЕ образуется за пределами БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА как разрыв в его генетической цепи между нажатием клавиши и полузевком, и это примечательное, застигшее его врасплох событие, со-бытиеё создающее. Выстраивает некий эпифеномен, структуру, возникшую на грани исчезновения самого языка (забвения предмета).
Сама перформативность этого процесса диссоциации вещи (БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА) в значении, в практике растворения знака этого значения в пейзажном пространстве текста, выявление скрытых конструкций этого ландшафта, высвечивание компьютерного экрана как палимпсеста становится увлекательным путешествием—исследованием, не имеющим ни четких границ, ни определенных целей.
Создавая это ИНОЕ, можно, не замочив ног, обойти все лакуны довербального, тропического, двусмысленного и неопределенного, что позволяет внести в описание практики производства нашего текста некий оттенок экзотического соответствия.
Касание клавиш порождает квазитекст, возникающий как поток сознания БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА.
Лишенный авторства, текст как знак текстов, как текст—иероглиф, неуклонно нарушающий все границы и законы и тем самым превращающийся в самое себя, теряя при этом все...
Хрустальная ночь в русской печи языка. Пермутация без околичностей.
Оцифрованное тело БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА проговаривается... тем самым творя ИНОЕ.
БОЛЬШОЙ РУССКИЙ ТЕКСТ выговаривается нами.
БОЛЬШОЙ РУССКИЙ ТЕКСТ говорит сам.
Непредсказуемое выявляется в Технологиях, то есть наших стратегиях. Ими создается Книга квазитекстов “Четыре колонны бдительности”. Это фокус нашего интереса: текст, создающий и транслирующий сам себя, текст, сам себя производящий и потребляющий.
Наш квазитекст, как уже совершенно ИНОЕ, является и самим текстом и средой его обитания. Он сам и собственный исследователь и себя создатель. Предположительно, он создается в среде тропического безъязычия и представляет собой новый язык (ИНОЕ).
Созданный в среде ландшафтной логики БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА, он представляет собой некое единство; проговариваясь, оно разделяется надвое, проговариваясь снова и снова, порождает множество; оно — пусковой механизм и среда для диалогических контактов как внутри, так и вовне.
Сам себя производящий и потребляющий текст генетически связан с биографической линией БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА (коленоперечни). Само его высказывание равно представляет собой рыцарский роман о полном приключений пути его создания, и одинокое сидение над Книгой, самое себя читающей.
Саундтрек с записью человеческого (или ангельского) голоса или пустота молчания технического перерыва — все материал для следующего высказывания, “конечный результат”, который всегда близок, но которого никогда нет еще.
Сам здесь и сейчас проговариваемый текст становится машиной, механизмом, мясорубкой для создания бесконечного текстового потока, где идеологическое отсутствие реального автора (даже если он — или его body, — ковыряя в носу, и сидит перед экраном, постепенно истончаясь и отрясая последние оболочки в сладких муках творчества); его отсутствием–присутствием, превращением в “структурного субъекта”, “текстового человека”, утратой реального автора, а в принципе “вещи”, “окончательного значения”.
Неподдающаяся определению определенность, говорящая “от имени Пишущего Имени”... а дальше можно подставлять что угодно...
Это ИНОЕ, создаваемое в известное время и живущее неопределенный срок, есть некий “негативный язык”, разорванная оболочка тотального разрушения любого текста.
Все написанное —
не то... не то (направление души — восточное) —
тем не менее, предполагает прочувствовать (прочитать, записав и vis versa) всю целокупность БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА. Ищущий этого (здесь и сейчас) и попадающий в механизм подобной языковой мельницы может выйти на многоуровневое прочтение и приобщение к процессу высказывания как создания-потребления собственного текста, то есть может стать собственным “текстовым человеком”.
Сама перформативность текста как создание непрерывно движущейся среды|ткани письма на практике состоит из обволакивания одного языкового страта вывернутым пространством другого. Так выступают на поверхность “древние письмена и знаки”... следы следов ИНОГО (довербального), где нет разрушительных систем оппозиций/бинарности, но наличествует дуальность, проявляющая себя в терминах преодоления, снятия “травмы языка”, непрерывности и изменчивости.
След следа парадигматического текста, молчание или пустой файл, выход на нулевой уровень вовсе не является целью нашего текстового перформанса; нам, скорее всего, хотелось этим вступить в диалог со смыслом самой структуры любого языкового явления как воплощения логоцентрической модели.
Не знающая остановки быстрая смена текста, словно совершая некий ритуал, как бы описывает опыт самого делания (создания текста) и осуществляет тем самым своего рода “заклятие Логоса”, что само по себе создает пример “революционного текста” со всеми вытекающими отсюда последствиями...
Наш “структурный субъект”, “текстовой человек” мерцающего экрана является “зеркалом” в космосе языка БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА, его “звездной материи”, а когда дело принимает такой оборот, то его проекция на землю (текста) будет черная дыра, безостановочно пожирающая собственные края...
В таком случае действующий от нашего имени пишущий “текстовой человек-киборг” и есть то самое зеркало, приворотное зелье, антидот, завеса, покров, след следа на каменной поверхности, скрижаль, на которой “записывает” не прекращающий своего движения навстречу собственному уничтожению возникающий на экране текст.
Он никогда не достигает этого желанного самоистребления как обладания истиной, обреченной молчанию.
Создающий этот текст “текстовой человек”, конечно, сомнения не знает, тем не менее, было бы ошибочно считать, что сам он к этой истине стремится или себя с ней отождествляет.
Однако же было бы не лишним сказать, что отдаленно в самой языковой практике, как таковой, некоторая доля истины, несомненно, присутствует. ИНОЕ в каком–то смысле является не способом создания еще одной “вещи” (или текста), а методом исследования, обладающим определенными терапевтическими свойствами...
методом введения в диалогическое поле не способного к диалогическому контакту логоцентрического (целеполагающего) модернистского проекта БОЛЬШОГО РУССКОГО ТЕКСТА.
Сами мы стоим “вне” или “за” нашим деланием, вне его, что позволяет нам быть “невозможным объектом”, “неописуемым сообществом” и испытывать невозможное как единственно возможное, наше лучшее произведение — дитя человеческое, а самый лучший текст тот, который еще не написан.
В известном смысле ИНОЕ является “нашим” текстом, текстом–отношением к БОЛЬШОМУ РУССКОМУ ТЕКСТУ, части современной культуры как Проекта и, возможно, это” наше” ИНОЕ подчас соответствует самым трансгрессивным формам в этом Проекте–тексте–отношении между машинами создания текста (его технологиями). Можно даже сказать, что его технологиями являются сами технологии и одной из них — души направление восточное —
не то... не то...
Место нашего делания в диалоге с БОЛЬШИМ РУССКИМ ТЕКСТОМ всегда пусто, на нем не восседает неподвижный Логос, знак репрессивной культуры...